Лидеры протянули друг другу сосуды

17 января президент России Владимир Путин встретился с президентом Ирана Масудом Пезешкианом, подписал с ним договор о всеобъемлющем партнерстве между Россией и Ираном, а специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников убедился, что кроме достигнутых договоренностей было достигнуто немало недоговоренностей.

На российско-иранские переговоры было аккредитовано столько журналистов, в том числе и тех, кто не был в Кремле до Нового года, причем не этого, а и прошлого, что прореживание их рядов в связи с результатами тестов на грипп, ОРВИ и коронавирус пошло мероприятию, я считаю, только на пользу.

На переговорах в узком составе обращало на себя внимание то, к чему вскоре журналисты, тем более уже бывшие в Иране, быстро привыкли: иранские чиновники не носят галстуки. Для них после революции 1979 года это признак вызывающе броской западной культуры, не соответствующий основополагающим принципам скромности и новому исламскому порядку.

Впрочем, отсутствие галстуков компенсировалось большим количеством перстней на пальцах тех же самых чиновников. Перстни не противоречат новой иранской идентичности и основополагающим принципам скромности. Просто потому, что не противоречат. Так, известно, что даже на месте катастрофы вертолета, в котором не так давно трагически погиб президент Ирана Ибрахим Раиси, был найден перстень, благодаря которому его сначала и идентифицировали.

Кроме того, обращало на себя внимание, как рано в комнате для переговоров появился переводчик российского президента. Это случилось минут за 40 до начала переговоров и демонстрировало отношение человека к делу. Он с головой углубился в текст речей, с которыми ему, видимо, предстояло иметь дело, и даже не замечал входящих переговорщиков: сначала в галстуках (то есть вместе пришли вице-премьер Виталий Савельев и министр энергетики, сопредседатель постоянной Российско-иранской комиссии по торгово-экономическому сотрудничеству Сергей Цивилев, которые встречали иранского президента в аэропорту и оттуда теперь и приехали, а потом и все остальные: помощник президента России Юрий Ушаков, министр иностранных дел Сергей Лавров и т. д.), а потом в перстнях. И все здоровались с переводчиком, так что иранские коллеги стали с почтением интересоваться у российских журналистов, что это за важнейший человек сидит на стуле прямо рядом с креслом российского президента (да уж не последний точно).

И вот иногда можно стать самым важным, просто если прийти пораньше.

Обычно речи в начале переговоров в узком составе являются предельно протокольными, а тут президент Ирана высказался, я бы сказал, дискуссионно:

— Перед визитом в Москву мы рассмотрели также ряд достигнутых договоренностей и соглашений, которые между нашими странами есть. Были небольшие ошибки и задержки. Мы старались устранить все эти ошибки и задержки. Рад заявить о том, что наши коллеги, министры и эксперты, обсуждают все вопросы, которые пока еще на повестке дня. И я уверен, что в течение сегодняшнего дня они договорятся о том, как могут продвинуть эти вопросы.

То есть Договор о всеобъемлющем стратегическом партнерстве, о котором так много говорили перед началом встречи и который должен был стать едва ли не основной ее ценностью, на самом деле, видимо, не был так уж готов, как могло бы показаться и как должно было бы быть, если бы между двумя странами не было никаких недоговоренностей и оставалось бы подписать лишь договоренности.

Так, по информации “Ъ”, иранская сторона настаивала на новых соглашениях в области атомной энергетики, а это вещь чувствительная и проблемная, когда разговор заходит об Иране.

— На самом деле я старался, приложил максимум усилий, чтобы все проблемы, которые существуют на нашей стороне, до сегодняшнего дня были устранены,— добавил иранский президент.

Зато у сторон нет никаких противоречий в делах высокой дипломатии:

— Наш Верховный руководитель (аятолла Хаменеи.— А. К.) и мы все считаем, что все региональные проблемы должны решаться только через договоренности между региональными сторонами,— сообщил господин Пезешкиан.— Мы считаем, что присутствие внерегиональных сил в нашем регионе может только усугубить и дестабилизировать ситуацию.

Естественно, любой намек на давление сверхдержав (Соединенных Штатов, например) воспринимается в региональных державах максимально болезненно.

Переговоры в расширенном составе внешне выглядели как обед (у иранских коллег это время пришлось на дневную молитву, коврик для нее был расстелен прямо в тылах Малахитовой гостиной, ближе ко входу в Георгиевский зал, и многие успели им воспользоваться по назначению), а затем вместо ожидаемого заявления для прессы состоялась пресс-конференция, решение о которой было принято, по информации “Ъ”, лишь накануне вечером, и то не окончательное. Впрочем, вопросы были предсказуемы.

Владимир Путин адресовал высшие похвалы в адрес Договора о всеобъемлющем партнерстве. Он был вскоре опубликован. Интересно, что, хотя чуть не половина его пунктов — о поддержании взаимной безопасности, это уж точно не такой жесткий документ, как, скажем, Договор о коллективной безопасности, который подписывают члены ОДКБ, например.

Так, в Договоре о всеобъемлющем партнерстве между Ираном и Россией есть, допустим, такая глава:

«В случае если одна из договаривающихся сторон подвергнется агрессии, другая договаривающаяся сторона не должна оказывать никакой военной или иной помощи агрессору, способствующей продолжению агрессии, и будет содействовать тому, чтобы возникшие разногласия были урегулированы на основе устава Организации Объединенных Наций и других применимых норм международного права».

То есть ничего не сказано о том, что одна страна должна посылать войска и оказывать военную помощь другой. Более того, речь идет о том, что не должно быть никакой военной помощи агрессору. И ничего, между прочим, не сказано о том, кто тут понимается под агрессором. А если по нормам международного права агрессором, а не жертвой нападения окажется сторона, подписавшая Договор о всеобъемлющем сотрудничестве, то получается, другая сторона не должна оказывать ей никакой военной или иной помощи.

Но в такие тонкости лидеры двух стран на пресс-конференции не углублялись.

— Наши страны,— отметил Владимир Путин,— твердо отстаивают принципы верховенства международного права, суверенитета государств, невмешательства во внутренние дела других стран, проводят независимый курс на мировой арене, сообща решительно противостоят давлению извне и диктату, практике применения нелегитимных, политически мотивированных санкций (в которых обе страны живут или, скорее, выживают.— А. К.).

От агентства «Интерфакс» поступил вопрос по существу, то есть тот вопрос, на который Владимир Путин хотел ответить:

— Год назад страны объявили о планах по реализации проекта строительства газопровода из России в Иран, чтобы российский газ туда поставлять. Интересует, обсуждался ли этот вопрос сегодня на переговорах?..

И второй проект — это известный международный транспортный коридор Север—Юг. Насколько успешно он развивается и какие трудности есть, если они есть, на пути дальнейшего расширения этого проекта?

— Трудности всегда есть и по одному проекту, и по второму, и по всем остальным,— с удовольствием признался господин Путин.— Всегда возникают какие-то вопросы, которые требуют: а) согласования; б) учета ситуации, которая складывается в той или другой сфере экономики, в логистике, в транспорте либо в энергетике. Здесь вопросов много. Это и согласование цен… По-разному подходят к этим согласованиям, это от многого зависит. Рядом с вами господин Миллер (глава «Газпрома» Алексей Миллер.— А. К.) сидит, он вам расскажет, что такое калорийность нефти и газа и так далее (ого, термин «калорийность» был новым в речи российского президента.— А. К.). Это технические вопросы, они согласуются. Но проект в работе… Если говорить об объемах возможных поставок, то мы считаем, что начинать нужно с небольших объемов, до 2 миллиардов кубических метров, а в целом это может выйти на объемы поставки в Иран до 55 миллиардов кубических метров газа в год.

На фоне сужения транспортных коридоров «Газпрома», кажущегося просто катастрофическим, 55 миллиардов кубометров выглядят глотком свежего воздуха, а не природного газа.

— Есть и возможные направления сотрудничества в сфере нефти. У нас огромный проект в атомной энергетике,— добавил российский президент.— Один блок уже работает, работает успешно, и мы сейчас обсуждаем возможность строительства дополнительных блоков. Да, там у нас немножко сдвигается все вправо, связано это с расчетами, с оплатой, здесь никаких секретов нет ни для кого.

Но и подробностей — никаких.

— Но тем не менее работа идет, она двигается, идет вперед. Тысячи людей работают на этих объектах уже сейчас, и примерно 80 процентов объемов строительных работ реализуется местными компаниями. Это большая и серьезная работа, она двигается. Да, не без каких-то там вопросов, которые требуют нашего внимания. Но мы для этого и собираемся, чтобы эти вопросы решать,— продолжал господин Путин, подтверждая, собственно говоря, те недоговоренности, о которых до него рассказывал иранский президент.

Транспортный коридор — тоже из разряда возможного:

— Что касается проекта «Север—Юг», мы в этом заинтересованы. Это дополнительные возможности для продвижения наших товаров: и иранских, и российских на мировые рынки… Есть вопросы технического характера, они и административные, и финансовые, и организационные, но они решаются. У нас вице-премьер Савельев занимается этим вопросом вплотную, постоянно посещает Иран, встречается здесь с иранскими партнерами.

И даже приехал в аэропорт Внуково-2, чтобы замкнуть собой транспортный коридор из международного аэропорта имени Имама Хомейни, которым воспользовался президент Ирана.

Масуд Пезешкиан доходчиво объяснил смысл любого газового коридора:

— Человек как организм имеет определенные возможности. Именно сосуды и поставляют нужную энергию в разные части тела. И нам нужны такие же сосуды как маршруты поставки энергии в нужные места.

— Уже всем очевидно, что старому миропорядку пришел конец, мир переходит к многополярной модели, переходит непросто. Скажите, как при такой постоянной турбулентности на том же Ближнем Востоке можно соблюдать баланс сил? — поступил очередной вопрос, который не мог не поступить.

— Возврат к пониманию того, ради чего создавалась Организация Объединенных Наций, и следование принципам, которые изложены в уставных документах,— это самое главное,— решил иначе, чем обычно, то есть хоть как-то по-другому, ответить на этот вопрос российский президент.— Конечно, это сложный инструмент! И я напомню, когда-то еще в Советском Союзе нашего министра иностранных дел Громыко называли «Господин Нет», «Мистер Ноу». Почему? Потому что и тогда очень сложно было согласовывать все вопросы, да еще и в условиях холодной войны. Но для этого ООН и создавалась в свое время, для того чтобы там искать приемлемые решения, а неприемлемые не реализовывать в жизнь в одностороннем порядке!

Владимир Путин не сказал, впрочем, ничего о том, что в России был министр иностранных дел, которого называли, наоборот, «Мистер Да», то есть Андрей Козырев. Видимо, об этом сейчас не следует даже вспоминать.

— Кому-то,— продолжал господин Путин,— в какой-то момент показалось, что можно все решать в одностороннем порядке и подчинить себе и саму Организацию Объединенных Наций (не для этого ли и был так востребован «Мистер Да»? — А. К.)! А если она не подчиняется, то объявить ее ненужной. А потом, когда возникла необходимость, вспоминать о том, какие принципы заложены в уставе Организации Объединенных Наций. Нужно вернуться к истокам создания организации и исходить из того, что и малые, и большие страны — все равны. У них есть равные права, и нужно к этому относиться должным образом, с уважением.

А вот этого хотелось бы прежде всего.

Между тем вопрос позволил наконец выговориться иранскому президенту:

— Как мой дорогой коллега господин президент (Владимир Путин.— А. К.) отметил, двойные стандарты пришли к концу своей жизни! Тот факт, что одна сторона имеет полное право убивать обычных граждан, убивать детей, убивать женщин, разрушать больницы и школы, а потом они сами утверждают позицию по поводу прав человека, а потом еще указывают нам дорогу! А допустим, в другой стране, особенно для нас, они утверждают, что нам нужно соблюдать права человека по их правилам. Эти двойные стандарты мы не приемлем, для нас недопустимы подобные неправдивые права человека! То, что происходит в Ливане, в Сирии, в секторе Газа, вы видите, что кровопролитие бесконечно! Все вы видели своими глазами. Даже рамки международных организаций не позволяли обеспечить безопасность женщин и детей. А как мы можем об этом говорить дальше? Никогда никому не было дозволено уничтожать больницы и школы, маршруты, коммуникации, но все это случилось перед нашими глазами, на Ближнем Востоке. Эти двойные стандарты неприемлемы для нас. К большому сожалению, это все еще происходит. Нельзя двойными стандартами, так сказать, управлять миром!

Но пока получается.

Андрей Колесников