Written by 
Сегодня, 24 ноября, в Барселоне закончилась «Манифеста» — одна из важнейших биеннале современного искусства в Европе и в мире. Она стартовала 8 сентября. В отличие от Венецианской биеннале и кассельской «Документы», «Манифеста» — кочующий форум: каждый раз его проводят в новом европейском городе (в 2014-м, например, это был Санкт-Петербург). В этом году биеннале прошла в 15-й раз. Еще никогда «Манифеста» не была такой масштабной: она охватывала не только Барселону, но и 11 близлежащих городов. Децентрализация — города, общества, культуры — стала главным принципом форума. Критик Антон Хитров рассказывает, чем запомнится «Манифеста» этого года.
Как открыть заново сверхпопулярный город
Аэропорт Барселона — Эль-Прат — один из самых загруженных в Европе. В 2023 году он обслужил почти 50 миллионов пассажиров, из них больше половины были туристами. Город уже давно перестал справляться с такой нагрузкой; местные жители, уставшие от растущих цен и переполненных улиц, встречают приезжих водяными пистолетами и пишут на стенах «Tourists go home».
Кочующая биеннале «Манифеста» взяла на себя практическую задачу: хоть немного разгрузить перегретый центр города, отправив путешественников туда, где они обычно не бывают. Взять хотя бы район аэропорта, где большинство туристов оказывается лишь проездом.
Рядом с Эль-Прат расположена одна из главных площадок арт-форума — изящная модернистская вилла Гомис, построенная по проекту испанского архитектора Антони Бонет-и-Кастельяны в 1963 году. Внутри — много стекла и солнечного света, снаружи — великолепный сад, над которым то и дело пролетают самолеты. Обычно сюда можно попасть только в составе экскурсионной группы, но в дни биеннале достаточно было регистрации за несколько часов до посещения.
Самая большая площадка «Манифесты» знакома каждому, кто бывал в Барселоне, но до недавних пор попасть туда было нельзя. Речь о так называемой «Саграда фамилия рабочих» — закрытой в 2011-м электростанции на берегу моря, силуэт которой виден отовсюду в городе: у нее есть и другое, более прозаическое название — «Три трубы». Стараниями «Манифесты» пустующие цеха превратились в просторные выставочные залы: как замечают журналисты, трудно представить, что после биеннале Барселона не найдет этому зданию нового применения — в культуре или в чем-нибудь еще.
Все без исключения туристические города больше своих брендов — о каждом можно рассказать новую, неочевидную историю. Это и попыталась сделать команда биеннале под руководством Хедвиг Фейен, директрисы фонда Manifesta, португальского куратора Филипа Оливейра и представителей 11 городов из агломерации Барселоны. Биеннале прошла не только и даже не столько в самой столице Каталонии, сколько в ее окрестностях.
Агломерацию поделили на три кластера, и каждому дали тему: дельте реки Льобрегат досталось «Уравновешивание конфликтов», горному хребту Кольсерола и району Вальес — «Исцеление и забота», реке Бесос и северо-восточному побережью — «Воображая будущее». Всего на биеннале было 16 площадок, больших и маленьких, в том числе — готический монастырь, романская церковь и бывшая тюрьма.
В «Манифесте» участвовали 92 художника, среди них больше трети — каталонцы. Например, уроженка Барселоны Эва Фабрегас, которая провела персональную выставку в той самой тюрьме прибрежного города Матаро, населив ее безликими, безголовыми, но определенно живыми существами.
Круглое здание типа «паноптикум», где один надзиратель может видеть всех заключенных сразу, согласно французскому философу — идеальное пространство власти. Именно так выглядит тюрьма в Матаро, так что проект Фабрегас получился о том, как репрессивная власть деформирует человека. Угнетение и способы ему противостоять были среди ключевых сюжетов биеннале.
Мы запустили «Плот» — телеграм-канал, где говорят о культуре в эпоху плохих новостей. Каждый день редакторы «Медузы» Софья Воробьева и Антон Хитров рассказывают о кино, сериалах, музыке, литературе и современном искусстве. Подписывайтесь: будем вместе спасаться в бурю.
Как поймать ветер из Африки
Лучшие проекты 15-й «Манифесты» повторяли общий замысел биеннале, только в меньшем масштабе. Команда форума показывала публике неизвестную Барселону. Так же и художники, работая с отдельными локациями, старались, чтобы зрители как можно глубже осмыслили и прочувствовали окружающее пространство: сайт-специфическое искусство, то есть созданное для конкретного места, оказалось важнейшим форматом для форума.
Эталонный пример — инсталляция на главной площадке биеннале «Три трубы». Она раскинулась на половину верхнего этажа: посетители видели ее сквозь обширные проемы, едва зайдя в здание, но лишь под конец визита могли осмотреть как следует. Под потолком, обтянутым зеленой защитной сеткой, плыли по ветру полосы белой ткани; их было больше двадцати, каждая — по двадцать метров в длину и по три в ширину.
Инсталляцию создал Асад Раза, американский художник с пакистанскими корнями — среди участников биеннале он одним из первых познакомился со своей будущей площадкой. Его метод — сотрудничать со средой: в 2015 году на Международной биеннале графики в Любляне он заставил городские фонари мигать в особом порядке, в 2022-м — отвел маленький рукав от реки Майн и пустил его через зал музея Portikus во Франкфурте. На «Манифесте» художник вынул стекла из окон, чтобы ветер гулял по бывшему цеху. Белая ткань просвечивает, сквозь нее видно море — Раза подобрал такую нарочно.
Это образцовый фестивальный проект, который работает на разных уровнях: как остроумная фотозона, как своего рода современный аналог пейзажной живописи, как посвящение месту, наконец, как политическое заявление.
Мы любуемся ветром и морем в замкнутом помещении цеха, словно в раме или в театральном павильоне, а все приметы курортной повседневности — пляжные зонтики, вывески, прибрежные рестораны — остаются за кадром. Перед нами — одна только первобытная природа, которую мы ни за что не увидели бы в переполненном туристами мегаполисе, если бы не старания художника.
Можно увидеть в «Prehension» и комментарий к судьбе здания, которое много лет оставалось невостребованным. Убрав оконные стекла, Раза как бы расконсервировал «Три трубы», символически вернул их городской экосистеме. Инсталляция работает как обещание новой жизни — недаром автор выбрал белый цвет, который ассоциируется с чистым листом бумаги.
Сопроводительный текст подсказывает зрителям еще одно прочтение. Белая ткань — отсылка к исламу: по , пророк Мухаммед советовал своим последователям носить белое. Ветер, который треплет ленты — тоже не простой ветер, а сирокко, который дует из арабской Северной Африки. Получается, впустив его в цех, Раза критикует весьма востребованный сегодня идеал западных правых — герметичную культуру, защищенную от внешних воздействий. Согласно этой трактовке, пространство, которое оживает, только когда в окнах нет стекол — образ общества, черпающего силу в разнообразии.
Как увидеть гнев деревьев
«Произведение искусства — это не ткань, а движение», — говорит Раза о своей инсталляции. Его задачей было не создать объект, а раскрыть потенциал места. Чтобы подчеркнуть это, художник выбрал самые скупые средства: если бы он принялся, скажем, рисовать на ткани, прежде чем развесить ее под потолком — было бы уже не то.
Точно такой же подход выбрал его коллега Ларри Ачьямпонг на вилле Гомис близ аэропорта. Ачьямпонг — из Лондона, его родители — из Ганы, бывшей британской колонии; отношения между Западом и Глобальным Югом — ключевая тема для художника. Самый известный его проект — цикл работ для станции Вестминстер в туристическом центре Лондона, заказанная городским метрополитеном: Ачьямпонг взял за основу узнаваемую эмблему подземки и добавил к ней символику.
Инсталляция «Detention» для виллы Гомис — это десять меловых досок, исписанных гневными посланиями: каждое повторяется множество раз. Почерк везде разный и принадлежит местным жителям, которые занимают разные руководящие должности: художник усадил этих взрослых, облеченных властью людей за строчки, как учитель — нерадивых учеников. Собственно, один из переводов слова «detention» — школьное наказание, когда ученика оставляют после уроков (а другой — удержание против воли).
Пространство, которое выбрал Ачьямпонг для своей инсталляции — не сама вилла, а роскошный сад вокруг нее. Художник прислонил доски к декоративным соснам: выглядит это так, будто реплики — прямая речь деревьев. Некоторые в самом деле им подходят. Скажем, «Сквозь крыши ваших городов прорастут наши корни» или «Чем глубже нас хоронят, тем выше мы растем». Другие скорее должны принадлежать людям: «2024-й — а наши тела все еще бросают в море», «Колониальный план не умер, он просто эволюционировал».
Простейший в исполнении прием радикально меняет характер идиллического пейзажа: мы невольно замечаем, какая у сосен экспрессивная пластика, как они похожи на агонизирующих людей. Аналогия получилась довольно литературной. Сравнивая угнетенную природу с угнетенными человеческими группами, британец Ачьямпонг, сознательно или нет, отсылает зрителей к английскому автору, который одним из первых поднял в искусстве тему шовинизма — к Уильяму Шекспиру.
В «Макбете» ведьмы предсказывают злодею: когда деревья сойдут с места и выступят в военный поход — его тирания рухнет. Конец тирании обещают и доски, расставленные среди сосен. Так росчерком мела художник превращает райский сад в .
Вообще, человек и природа — один из самых важных мотивов «Манифесты». Насилие над окружающей средой и над людьми рифмовались не только в инсталляции Ачьямпонга. Скажем, на той же вилле Гомис показывали работу, чей сюжет намеренно спорит с материалом: кованую решетку с изображением людей, которые выпускают на волю птиц. Этот проект «Освобождение животных из их клеток XI» создала в 2012-м немецко-иранская художница и зоозащитница Лин Мэй Саид, умершая в прошлом году.
Вот еще один пример — из области сайнс-арт, дисциплины на стыке искусства и науки. В «Трех трубах» француз Уго Скьяви представил инсталляцию — стеклянные шкафы с местными растениями, вынужденными адаптироваться к мегаполису. Датчики следили, как меняется их состояние, а компьютер перерабатывал данные в музыку и абстрактное видео: иными словами, художник помогал нам услышать голоса угнетенных, которые мы при всем желании не смогли бы услышать сами.
Как превратить заброшенный цех в памятник протестующим
Если нужно выбрать одно слово, чтобы оно передавало всю суть 15-й «Манифесты», пусть это будет «эмансипация». Все сквозные темы форума так или иначе были связаны с освобождением, раскрепощением и восстановлением в правах. В эпоху, когда правый популизм превращается в политический мейнстрим, борьба за справедливость закономерно становится главным содержанием искусства.
У «Манифесты» нашлось много общего с другим важнейшим арт-форумом этого года, Венецианской биеннале, где ключевыми героями выступали представители меньшинств — коренных народов, диаспор и так далее. Неслучайно центральное место в обеих выставках заняла одна и та же фигура — вымышленная художница Клэр Фонтен, коллективный псевдоним итальянки Фульвии Карневале и британца Джеймса Торнхилла: их внятное, прямолинейное протестное искусство оказалось актуально и для Барселоны, и для Венеции.
Куратор Адриано Педроса позаимствовал лозунг 60-й Венецианской биеннале из работы Фонтен «Foreigners everywhere» («иностранцы везде» или «чужаки повсюду») — серии неоновых вывесок с переводами названия на разные языки: дуэт начал их делать в 2004-м, а 20 лет спустя они загорелись над водой . На «Манифесте» пришелся к месту другой проект арт-группы — тоже, кстати, созданный задолго до форума, в 2020-м: 14-метровая светящаяся надпись «When women strike the world stops» — «Когда женщины бастуют, мир останавливается».
Команда биеннале связала расхожий лозунг женских забастовок с историей «Трех труб». В городке Сан-Адриан-де-Бесос — сегодня это часть большой Барселоны — не раз перестраивали электростанцию. Здание, известное как «Три трубы», стало третьим: его возвели в 1970-х — предыдущее вызвало протесты местных женщин, поскольку загрязняло город. Спустя одно поколение женщины снова выступили против электростанции и добились, чтобы трубы сделали выше на 20 метров.
Работа делила один зал с воздушной инсталляцией Асада Разы в «Трех трубах», но если белую ткань можно было пощупать, к вывеске Фонтен не получалось даже подойти. Ее расположили в дальней, недоступной части цеха, чтобы зрители воспринимали текст и индустриальную архитектуру как единое целое. Искусство вновь сумело изменить впечатление от места: благодаря вмешательству художников бывшая электростанция превратилась в мемориал гражданскому сопротивлению.
Как сделать оберег от эксплуатации
Труд — еще одно понятие, без которого нельзя рассказать о концепции 15-й «Манифесты», недаром ее центральной площадкой стало здание, которое горожане называют «Саграда фамилия рабочих». Отчужденному пролетарскому труду команда форума противопоставила труд ремесленника, который сам распоряжается своей продукцией. Как и Венецианская биеннале, «Манифеста» в этом году прошла с уклоном в традиционные техники — гобелены, платки, керамика, кружево то и дело встречались в экспозициях; что показательно, немало вещей ручной работы выставили на бывших заводах и фабриках.
Самый красноречивый проект биеннале в этой области — «Женская работа никогда не доделана» Лары Шнитгер, нидерландско-американской художницы по текстилю: его многочисленные участницы пошили юбки на фабричные трубы в память обо всех женщинах, которые трудились на давно закрытых предприятиях. Юбки расшиты буквами — обычно латинскими, но встречаются и арабские. Иногда на трубе — целый лозунг («Женщины сильнее вместе»), иногда — лишь одно слово («Социалистическое»).
«Женская работа» как нельзя лучше воплотила принцип децентрализации, важный для форума. Во-первых, объекты разбросаны по всей большой Барселоне. Во-вторых, Шнитгер лишь инициировала проект, а создательниц у него гораздо больше: все они перечислены на сайте «Манифесты». Среди них есть и художница из России Лиза Кукушкина, живущая в Барселоне — «Медуза» уже писала о ее вышивках и текстильных книгах. Каждая команда сама выбирала, что написать на своей юбке.
В работе Штингер и ее коллег есть нечто от магии. Чтобы разглядеть в фабричной трубе женскую фигуру, нужно разбудить в себе мифологическое мышление: внешне они похожи не больше, чем, например, воин и ясень или корабль и олень (устойчивые сравнения из древней исландской поэзии). Да и сами по себе кирпичные трубы в разноцветных одеждах напоминают обрядовые куклы разных народов мира.
С помощью своеобразного ритуала художницы как бы возвращают женщинам-рабочим их фабрики, которые не могли существовать без их труда, однако принадлежали совсем другим людям. А заодно — защищают от эксплуатации всех, кто пришел им на смену, по крайней мере, на символическом уровне. Это характерный подход для художников 15-й «Манифесты»: обращаясь к магии, ремеслам или незападным традициям, они бросают вызов господствующей культуре — рациональной, европоцентрической и ориентированной на технологии.